Общепринятым меж- цивилизационным фактом является лемма о взаимном слиянии языка и народа. Языку удается выстроить человеческий разум, а посредством него – уже стимулировать национальную культуру и этносознание. Язык не просто конструирует, но и лимитирует мыслительные возможности индивида. Формирующаяся в таком случае на фоне концептуальной карты мира языковая карта оказывается достаточно значимой. Различающаяся между языками лингвистическая картина планеты содержит весьма существенный потенциал. Субстанция родного языка состоит из национальной идеи этноса, выступает средоточием мощного, как этнического, так и этического запаса. И потому национальные языки любой многонациональной страны являют несомненно огромный капитал, средоточивший очевидный задел дальнейшего развития и изучения. Однако единственным узконациональным языком в условиях современной глобализации устроиться невозможно. В действительности чрезмерно объемен сегодня масштаб как технократической, так и информационной субстанции, чтобы возможно было без потерь изложить ее в адыгском языковом ключе. Как описывает билингвистические процессы на адыгском языковом поле современный лингвист, производивший диссертационную работу по данной теме, Х.Багироков, «билингв пользуется особым типом языкового кода, который обладает одним означаемым, но двумя формами выражения, то есть означающими, и из этих двух означающих всегда избирается только одно в зависимости от социолингвистической ситуации» [Багироков 2012, 192].
Миссию меж- языкового посредника в РФ получил присущий большинству русский, одновременно исполняющий функцию векового хранителя, поскольку именно русским слогом обязан изъясняться продуцирующий индивид, именно посредством него складывать свои произведения, программы и теории. Следует помнить, что он порой, подобно международному (английскому), замещает этносу целый языковой ряд. Языковая отнесенность индивида есть не только формальная генетическая врожденность индивида, продолжающая определенную этническую нить, но и своеобычная, характерная лишь для этой нации, ментальная модель, способная бытовать лишь у ее языковых представителей. При этом несхожесть языковых ветвей определяет не только расхождения в применяемых языковых формах, но и ментальные различия, начиная от логики мышления, вплоть стиля ходьбы индивида. Пытаясь сберечь имеющиеся у него многовековые этнические блага, сосредоточенные в его фольклоре, народ старается внушать эту кладезь потомкам, пользуясь для того именно языком. И, соответственно, лишен всего этого этнос будет в случае языковой утраты. Более того, любая персона обязана понимать, что на сегодняшней планете, пребывающей в явно соревнующихся цивилизациях, ограниченное обладание строго единственным говором далеко не полноценно.
Сегодня билингвизм оказывается все более реальной действительностью, что неизменно порождает очевидную вероятность дефектов: чем больше и обширней использование, тем активней шансы ошибки. Так, в частности, по мнению А.Л.Пумпянского, изучавшего научно-технический перевод, к ключевым факторам, ввергающим переводчика в дефекты, могут быть причислены: «1) убежденность в однозначности слов и грамматических форм; 2) смешение графического облика слова; 3) ошибочное использование аналогии; 4) перевод слов более конкретными значениями, чем они фактически имеют; 5) неумение подыскать русское значение для перевода английских слов, лексических и грамматических сочетаний; 6) незнание закономерностей изложения английского научно-технического материала и способа его передачи на русский язык» [Пумпянский 1961, 5]. Как говорила о межъязыковой проблематике в регионе современный методист, доц. Л.Ш.Тлюстен, «важнейшей проблемой обучения русской письменной речи в национальной, как, впрочем, и в русской, школе была и остается проблема формирования и совершенствования орфографической грамотности школьников. Проблема эта всегда актуальна, потому что из года в год грамотность школьников неумолимо падает» [Тлюстен 2006, 243].
На предыдущих хроникальных стадиях России как разнонациональной страны тема лингвистического конструирования, языкового соотношения продолжает выступать злободневной. Аналогично и сегодня достаточно ощутимо выстраивание стабильных связей применения между славянским и кавказским слогами, дальнейший прогресс преимущественного билингвизма – этно-национального и русского. Установка на интеграцию выступает одной из стержневых линий в планетарном плане. Причем свободное обладание русским, как одним из действующих ООН- механизмов, способно содействовать укреплению и усилению не только культурных, но и всех других (как экономических, так и политических) отношений этносов. Причем не с одной лишь Россией либо с другими СНГ-странами, но и со всеми мировыми участниками. Базируясь на принятом в 1994 г. законе «О языках народов в Республике Адыгея», ставший государственным в РА адыгский существенно преобразовал функциональное равновесие данных языковых миссий. Подобная лингво- обстановка на национальной РФ-территории сделала в свое время необходимым совокупное разрешение традиционных задач, включающих обучение: во-первых, адыгскому языку как родному; во-вторых, адыгскому как неродному; в-третьих, русскому как неродному, придавая ему роль межэтнического посредника. Такие линии согласовано формулировали и выводили единогласно адыгские исследователи и лингвисты. Верно выстроенная стратегия для решения данных направлений способна содействовать последующему улучшению ситуации с рассматриваемым билингвизмом. Это позволит ориентироваться на сохранение, а порой и восстановление языков младописьменных этносов.
Унаследованный из советской школы русский язык до ближайших пор выступал строго обязательным языком в начальной школе, однако путем утверждения вышеупомянутого законодательного хода языком просвещения был провозглашен национальный. При этом изучаемый в качестве учебного предмета язык межнационального общения (русский) вступает в роль предметно обучающего только с пятого класса средней школы. Русский язык во всех республиках входит не только в обыденную, но в официально-деловую и, обязательно, – в государственную среду, имея гораздо более крепкие позиции, чем слог местного населения. Функционирующим вышеуказанным законом в национальных республиках если не целиком, то частично проложен подход к овладению как местными, так и глобальными говорами.
Формальной федеральной линией в этой проблеме подчеркивается (не всегда фактически) упрочение билингвизма, т.е. усиление положения государственного русского языка с синхронным усилением языка титульной нации. Неизменно (порой спорно) провозглашается то, что выстроены необходимые условия для билингвистического прогресса на поле образования. Более того, утверждается якобы вероятное увеличение значимости языков малых этнических групп, с одновременным сбережением на северокавказских территориях языка русского. Как оценивает подобную предпочтительность уже цитировавшийся выше проф. Х.Багироков, «Дело в том, что оба означающих, в отличие, скажем, от двух внутриязыковых синонимичных форм, также выражающих близкие значения, теперь принадлежат двум разным национальным языкам, то есть разным, несоотносимым друг с другом семиологическим системам (адыгейскому и русскому и др.). Из этих двух систем одна будет пользоваться привилегированным положением в сознании изучающего и говорящего» [Багироков 2012, 192]. Действительно, любой индивид имеет подчеркиваемое ученым право выбора при определении того, какие языки, насколько интенсивно, как и в какой степени осваивать. Однако при этом к тому же, в лучшем случае, учитывается ценностная оговорка, которую современный доцент С.Г.Шхалахова формулирует так: «Беречь и уважать свой родной язык, с уважением относиться к другим языкам – долг и обязанность каждого человека» [Шхалахова 2011, 118].
Билингвизм, требуемый эпохой, являет собой позволение индивиду или нации последовательно вводить в собственное обращение, в устную либо письменную практику, более одного языка. Причем ощутимой чертой билингвизма можно считать то, что языки и предков, и страны должны обладать идентичными по интенсивности правами и возможностями. Предполагается, что они обладают взаимно требуемыми качествами, то есть один другому служит дополнением. В сегодняшней реальности остановиться на освоении одного языка означает обойти себя, семью и нацию, то есть фактически своей волей начать нищенствовать. Не зная средств общения этнических представителей, в кругу которых обитает, зарабатывает и отдыхает индивид, он не сумеет распознать первых, сориентироваться в их логике и психологии. Одновременно действующий билингв постарается определиться с предпочтениями из числа языковых средств выражения, возможно, заимствуемых на абсолютно других лексических полях. В результате индивидуальное освоение языков есть по сути объективная потребность всего этноса. Потому доминирующей нацеленностью национального образования способно быть усиление продуктивности языковых методик и курсов, предоставление условий для практического освоения и языковой коммуникации. По утверждению языковедов, появление в республике указанного, регулирующего языки, закона в некоторой степени способствовало активизации языкового поля. Более того, оно, по мнению доц. С.Г.Шхалаховой, «привело к поднятию статуса русского и адыгейского языков в республике на новый уровень» [Шхалахова 2011, 113].
Так ситуация и продолжает складываться в объединяющей соседей многонациональной республике. Северокавказские выходцы практически вольно выступают в роли свободных носителей русского, являющегося по сути их вторым родным говором. Демонстрацией такой непреложности и принадлежности можно считать не только преимущественное владение языком во дворе городской девятиэтажки, но и обильное число в творческом национальном кругу русскоязычных писателей и поэтов. Здесь следует учитывать истинный тезис о том, что степенью освоенности того или иного языка индивидом является именно его уровень отнюдь не разговорной, а выразительно-насыщенной, разнообразной творческой речи.
Однако процесс прогрессирует и в обратном направлении. Имеет место и взаимный интерес к адыгскому говору со стороны иноязычных носителей. Действительно, закон содействовал тому, что просветительские заведения РА открывают и стараются поддерживать ряд неких условных сообществ по освоению адыгского. Это происходит с опорой на разрабатываемые для этого учебные программы и учебно-методическую литературу, выпускаемую для русскоязычных, вступающих в «билингв- лагерь». Особенностью преподавания другого языка при этом выступает практически преимущественная его заданность на изъяснение собственной либо на распознавание чужой думы. В ходе коммуникативного диа- акта отправитель и реципиент, находящиеся в определенной обстановке, непременно нацелены на обмен информацией; либо индивид в моно- среде также стремится высказаться, причем в любом случае так, чтобы быть уверенным в понимании.
Оттого не слишком объяснима сегодняшняя образовательная политика в России, в ходе которой периодически уменьшается объем обучающих часов на языковые предметы и литературу, а также – прием на соответствующие специальности в вузах. В итоге как в городских, так (еще более) и в аульских школах сильно вероятно ближайшее неимение специалистов языка. А это в полной мере «работает» на последующее исчезновение профессионализма в любой другой сфере человеческой деятельности, где прямо или косвенно участвует язык. Подступы и пути к какому-либо из вышеприведенных недостатков напрямую обусловлены общественно-политической средой, которая, в свою очередь, выстраивается именно в имеющейся языковой среде. Тем не менее стержневым для любого русскоязычного часа оказывается метод, гарантирующий осмысление знаний и практическую апробацию для обширного круга навыков, умений. А следовательно, немало значит и конкретный профессионализм отдельного учителя, его методологическая подготовленность и нацеленность на то, чтобы посвятить себя делу.
Присущий республикам России билингвизм обязан оцениваться в роли подлинно народного имущества. Он может, желательно должен в государственной языковой политике превозноситься как истинное достояние, от которого ни в коей мере не подобает отворачиваться. При этом фактически нет шанса сформулировать уровень предпочтений в языковой сфере употребления, – ни на стилевом, ни на лингвистическом полях. Абсолютно очевидно то, что языковое разнообразие и многонациональность являют в совокупности последствие общеглобального эволюционного постулата, базирующегося на видовой многочисленности. Сколь бы адыги ни почитали язык своих предков, все-таки бесспорно и то, что уже на вековой арене одновременно с ним также и русский язык содействует нации в стремлении распознать мировые заделы и цивилизационные установки.
Литература
1. Багироков, Х. Билингвальное мышление … // Вестник АГУ. – 2012. – № 1. – С. 191-193.
2. Пумпянский, А.Л. Чтение и перевод английской научно-технической литературы. Лексика и грамматика. – М.: Изд-во АН СССР, 1961.
3. Тлюстен, Л.Ш. Возвращаясь к вопросу об орфографической грамотности нерусских школьников // Актуальные проблемы гуманитарного развития региона: Мат-лы третьей региональной научно-практ. конф-ции. – Майкоп: изд-во МГТУ, 2006. – 264 с. – С. 243-247.
4. Шхалахова, С.Г. О состоянии двуязычия в республике Адыгея на современном этапе // Мат-лы II Международной научно-практической конференции «Языковая политика России на современном этапе». – Майкоп: ГУС «ГАС», 2011. – С. 112-118.
Опубл.: Хуако Ф.Н. Билингвизм на адыго-русском... // Мат-лы Международной научной конференции «Становление и развитие младописьменных языков». – Майкоп: ИП Солодовникова, 2017. – 222 с. – С. 177-180